Фотография
Остановись, мгновенье!
Профи себя назвать не могу, но очень увлекаюсь фотоживописью.
Итак, мои работы можно использовать:
Как аватары - с моего личного разрешения + кооперайт + ссылка на мою галлерею
Как картинки в подпись - просто с кооперайтом
Брать можно только те работы, которые я разрешаю. И не дай бог я увижу у кого-нибудь мою фотку без кооперайта или из закрытого списка.
Нельзя брать
Как оформления для форума - ни-ни.
Если вы хотите, чтобы я сделала вам аву - пишите. Побегаю с фотиком, поснимаю кошек. НО: мой счет на мобильнике пополнится N-нной суммой р. В зависимости от качества работы, довольности закасчика и рискованности съемки.
1.
Это самые старые и самые простенькие:
2.
3.
За сим уже пришлось тащиться в заброшенный город, точнее поселок, в который ходить не очень хочется:
4.
Одна из любимых. Оттуда же, что и прошлая:
5.
А это мой ненавистный город + не менее ненавистная школа:
6.
А это я уже начала тупо баловаться в пейнте. Вот такие пироги получились:
7.

1, 5, 6 - не для использования
2, 3, 4, 7 - свободно

Проза
Этот рассказ входит в цикл эсее и очерков "Другие" (The Others). Изнанка юности, глубина жизни и попытки понять этот мир, а, может быть, изменить его... Мы думаем, значит мы существуем. И пока наши мысли свежи и дерзки, мы можем называть себя Другими...
Воспоминание.
Выцветшие обои с нелепым, немного наивным рисунком, старая потрепанная гитара в уголке, покореженный диван и много-много грязных стаканов. В унылое сальное окно виднеется серое московское утро. Оно ничем не отличается от других точно таких же утр. Дымится сигарета. Он сидит точно так же на подоконнике и смотрит на отвергающий его мир. Юноша не знает, почему Москва – этот прекрасный и яркий город – встречает его именно так. Ведь Макс (а именно так зовут этого сутулого, немного взъерошенного парня с напульсником на правой руке) знает, чего хочет от жизни. Белые пряди спадают на глаза. Легкая усмешка чуть раздвинула углы бледных губ. Глаза неопределенного цвета смотрят устало и блекло.
- А когда-то все было по-другому, - тихий охрипший голос вырывается откуда-то из глубины его тела. Макс вспомнил свое родное захолустье, с яблонями, спускающимися до самого окна и тихой речкой, где он так любил сидеть, играя на флейте.
– Да, флейта, музыка. И тишина, - он обращался не к человеку, люди давно перестали понимать его. На полу сидела кошка, обычная, ничем не примечательная кошка. – Здесь нет такой тишины. А знаешь, ты похожа на нее. Очень похожа.
Серые волосы, серая улыбка, серая душа… Да, он все помнил. Общая работа, общее дело, которому они были преданы до конца. До страшного конца.
- Этого не должно было случиться! – вскрик. Разбитый стакан. Потухший бычок.
Тихое утро раскинуло в тот день свой бледный мерцающий покров. Солнце светило слишком ярко. Она была в очках. Темные очки всегда скрывали зеленые глаза той, что не вернулась тогда с очередного задания. Все было просчитано до мелочей. Никакого риска. Она очень любила рисковать, а Макс не смог ее остановить. Бешеная погоня, выстрел. И откуда у рядовой журналистки пистолет?
«- Ты многого обо мне не знаешь! – обронила она, прицеливаясь. У нее было оружие, а у них сила и количество. Всего час – и ее не стало. – А ты помнишь, как поцеловал меня? – усмехнулась она. Из уголков ее ярких губ струилась кровь. – Ты знаешь, что значит быть ярко-серым?! Не знаешь. Попробуй понять это…»
Она стояла у него перед глазами. За внешней спокойностью скрывался ледяной вулкан ненависти. Макс знал это. Странное чувство – сейчас он ощущал ее присутствие слишком явственно. Почти как при жизни.
- Давно это было. Она всегда смеялась, когда нам угрожала опасность, - Макс не заметил, как начал улыбаться. Как давно он не улыбался! Почти со дня ее смерти.
Нет, она не верила в смерть, и он не будет верить. Это не конец. Она просто ушла, на время, не навсегда.
Когда разбивается стакан, и мельчайшие брызги стекла разлетаются по всей комнате, ты ощущаешь что-то похожие на благоговение. Когда увядает цветок, и капли росы больше не освежают его нежные лепестки, ты чувствуешь опустошенность, а когда гордая волчица, подстреленная случайной пулей охотника, ложится на снег, обагряя его своей холодной, но почему-то дымящейся кровью, тебе кажется, что случилось что-то нереальное. Когда она лежала на сухом песке, Макс не смел заговорить с ней. В ее яросто-горящих глазах отражалось грозовое небо. Он боялся этого.
Может быть, им обоим хотелось прожить другую жизнь, но такие, как она, рождаются только в самом сердце бури, там, где нет даже намека на спокойствие и уверенность в завтрашнем дне, о которых так нагло врут раскормленные политики с голубых экранов.
Макс знал это. И это знание давало боль.

Поэзия
Другая.
Она упала, замерла
И тихо застонала,
Нет-нет, она не умерла.
Есть жизнь в конце начала.

Она не плакала, лишь грусть
В ее глазах  сияла.
Ей стало страшно, ну и пусть,
Ведь жизнь – конца начало.

Она прикинулась другой,
Но слезы не скрывала,
Она измучилась тоской,
В самом конце начала.

Ей больно было оттого,
Что вороны кружились.
Ей страшно стало потому,
Что зеркала разбились.

Она упала, ей идти
Осталось ведь немного.
И мрачный свет конца пути,
И темная дорога.

А страха смерти нет как нет,
Пыталась улыбнуться,
И злого ангела привет
Ей не дает проснуться.

Она застыла в тишине,
В самом конце начала.
Она летала в вышине…
Ворона закричала.

И холод руки ей сковал,
Упала прядь на плече.
И смерти радостный оскал
Шепнул: «До скорой встречи!».

Она не верила в судьбу,
Она судьбу творила.
Но сердце замерло в пургу,
Погасла ее сила.

Она идет сквозь снег и дождь
По яростной дороге.
Она – прекрасный смерти вождь,
Застыла на пороге.

Седое чрево облаков
Пред нею расступилось.
И вот со стаею волков
Она всего добилась.

Упали ниц все то, кто гнал
Ее слепую веру,
Кто бунт упрямый проклинал,
Кто уничтожил эру.

Она смеется. За окном
Чернильна ночь пустая.
Она уверена, потом
Начнется жизнь другая.

Звезды.
Звезды – это одиночество,
Непогашенный тихий костер,
Звезды, то что возможно не кончится,
Звезды в ночи далекой шатер.

Это тихое пение птицы,
Это близкие всхлипы зари,
Это жалость к погасшей зарнице,
Это то, что мне шепчет: «Свети!»

Звезды – пламя холодное, злое,
Звезды то, что нельзя поменять,
Звезды – что-то такое живое,
Что не может оно умирать.

Но погибнет без страха и боли,
Тихо-тихо в конце прозвенит,
На небесном, простуженном фоне
Напоследок оно прогремит.

Это чувство не может забыться,
Не должно потеряться оно,
Чувство то, что испуганной птицей,
Залетело когда-то в окно.

P.S. Пара строк о том, что я НЕ хочу видеть в этой теме:
1) Мне не нужны ваши замечания относительно ритма или рифмы стихов. Сюда я выкладываю только те стихи, которые оцениваются относительно высоко. Никого не хочу обидеть, но есть разные стили написания, а я по натуре эксперементатор.
2) Если вы меня критикуете - прошу писать конкретно, что вам не нравится (см. пункт №1).
3) Качество моих фото частенько хромает. Я это знаю, поэтому не стоит повторяться.
4) Критику от людей, которые находятся со мной в состоянии конфликта, я просматриваю редко. Зачастую таким образом мстят и пытаются отыграться. Не стоит этого делать.
5) По русскому у меня твердая четверка, а бетту я себе еще не нашла. Так что орфография не на уровне. Я это знаю, говорить об этом не нужно.
6) Если я выкладываю что-то, на что комментарии не требуются (пометка no comments) - значит, это комментировать не нужно.
7) Если я говорю, что работа из закрытого списка - не надо у меня ее клянчить.
8) Для флуда есть отдельная тема
9) Я вас по-прежнему люблю, мои дорогие критики и комментаторы.